О том, как должно быть

Метро снова сделало мне подарок. Впрочем, эти мои слова, пожалуй, уже никого не удивят.

В очередной раз понимаю, что люблю Москвоский Метрополитен особой, трепетной любовью — это уникальное место средоточия целого мира, в котором есть все: и прекрасное, и безобразное, и чуткое, и равнодушное. Но, ближе к делу.

На этой неделе по работе я езжу по одному и тому же маршруту в одно и то же время, и определенное количество минут провожу в центре зала станции Войковская, которою считаю жутко неуютной и некрасивой, а затем еду по своим делам, которые занимают каждый раз одинаковое количество времени. Ну ей-Богу, эта голубая с белым плиточка — как будто содрали всю плитку в туалетах квартир с советским ремонтом и поклеили на стены этой станции! Меня искренее мучает ощущение, что на улице в этом районе холоднее, чем в остальных — возвращаясь к себе, спустя почти час пути, когда к ночи ближе должно холодать, я понимаю, что у меня на Бабушкинской теплее, физически теплее, чем там час назад.

Но речь не о том, в понедельник, закончив на Войковской все свои дела, направляюсь в сторону дома, забегаю в последний вагон стоящего поезда, сажусь. Спустя несколько станций, в вагон входит потрясающая Дама, не женщина, не старуха, не бабушка и не девушка, а именно Дама: идеальная осанка, со вкусом одета в благородного оттенка пальто, палантин, шляпку, ее перчатки и сумочка — в тон, внешне лет 65, аккуратная прическа, мудрый, проникновенный взгляд, удивительно глубокие и выразительные глаза.

Какое-то исконное, внутреннее благородство, которое невозможно воспитать в себе, если не наделен им от природы, какая-то фантастическая красота обыкновенного, но отчаянно особенного человека. Перед такими личностями робеешь, пребываешь в восхищении, выпрямляешься сам и беспощадно хочешь быть лучше, воспитывать себя, что-то прекрасное делать с собой.

Я встаю и уступаю ей место, основываясь на возрастном критерии. Да, я всякий раз уступаю место тем, кто старше и меня в метро, потому что считаю это правильным.

Дама улыбается мне, благодарит и присаживается.

Вторник: забегаю в последний вагон стоящего поезда на Войковской, сажусь на то же место, еще не отдавая себе в этом отчета. Спустя несколько станций, в вагон снова входит уже известная мне Дама. Мы с ней узнаем друг друга, улыбаемся, здороваемся, я по сложившейся уже традиции уступаю ей место, мол, присаживайтесь, я Вам тут уже пригрела… Она вновь меня благодарит, присаживается, едем.

Среда! Снова забегаю в последний вагон стоящего поезда на Войковской, осознанно сажусь на то же место, и вновь через три станции входит Дама. Я в этот день умотанная работой, с побаливающей от долгого сидения за компьютером спиной, по традиции начинаю вставать с обыкновенной уже улыбкой, чтобы освободить ей место.

А она снимает перчатку и опускает мне на плечо свою ухоженную руку с идеальным сдержанным маникюром и прекрасным перстнем, со словами: «Сиди, ты сегодня очень устала».

Сегодня, в четверг, я уже просыпаюсь с вопросом — встретимся ли вновь и что ждет меня сегодня в метро. И все повторяется! Вы представляете?

Как будто переживая свой собственный «День сурка», вбегаю в стоящий поезд, занимаю уже привычное и породнившееся место, жду три станции, по какому-то одной Вселенной ведомому закону, она входит в тот же вагон в четвертый раз за неделю… Снова приветствуем друг друга, я жду пока она подойдет, чтобы уступить ей место и меня опережает молодой человек на соседнем месте! Она присаживается рядом, смотрит на меня и говорит: «Вот так и должно быть». Я киваю и мы едем. Я выхожу на Белорусской, а она едет по своей привычной траектории.

Почему-то я уверена, что завтра мы уже не встретимся — круг замкнулся, Мир поведал мне за эти дни что-то очень важное, что прокатилось по моему нутру, оставило сегодняшним финальным аккордом какое-то священное знание о том, что «так должно быть».