Разбежались по свету в цыганском веселье
Говорливо-живые сугробы в ручьи,
Растаможено время, стреляет картечью,
В притомившихся женщин, усталых мужчин.
Непосредственным, будто детсадовским гулом
Воробьи, соловьи и бездомные кошки…
И фонарь за окном, опостыло, сутуло,
Как подсолнух желтеет на выцветшей ножке.
Разрумянилось солнце, в вишнёвом закате,
Улыбаясь несмело, то светит, то греет;
И девчушка уж летнее мереет платье,
И в веснушках лицо её – будто милее…
Март за дверью – напорист, нарочито шумен,
Тарабанит по стеклам, стучит в барабаны,
Этот ритм вызывающ, немного безумен,
Но созвучен с весной — неожиданной, пьяной.
Она пляшет, хохочет под музыку капель;
Ей лимонные зайчики вторят по шторам…
Заполняют улыбки расчерченный табель,
И приходит конец расставаньям и спорам.
Полетели..! скорее, проведаем город!
Поздороваться с улочкой, вымокшим парком…
Горизонт развернётся, распахнут и вспорот…
Мне прогулка с тобой будет лучшим подарком.
31 Мар 2010
0 Comments
И фонарь, как подсолнух на выцветшей ножке
Разбежались по свету в цыганском веселье
Говорливо-живые сугробы в ручьи,
Растаможено время, стреляет картечью,
В притомившихся женщин, усталых мужчин.
Непосредственным, будто детсадовским гулом
Воробьи, соловьи и бездомные кошки…
И фонарь за окном, опостыло, сутуло,
Как подсолнух желтеет на выцветшей ножке.
Разрумянилось солнце, в вишнёвом закате,
Улыбаясь несмело, то светит, то греет;
И девчушка уж летнее мереет платье,
И в веснушках лицо её – будто милее…
Март за дверью – напорист, нарочито шумен,
Тарабанит по стеклам, стучит в барабаны,
Этот ритм вызывающ, немного безумен,
Но созвучен с весной — неожиданной, пьяной.
Она пляшет, хохочет под музыку капель;
Ей лимонные зайчики вторят по шторам…
Заполняют улыбки расчерченный табель,
И приходит конец расставаньям и спорам.
Полетели..! скорее, проведаем город!
Поздороваться с улочкой, вымокшим парком…
Горизонт развернётся, распахнут и вспорот…
Мне прогулка с тобой будет лучшим подарком.